Ах, иначе в былые года 

Колдовала земля с небесами, 

Дива дивные зрелись тогда, 

Чуда чудные деялись сами.


Позабыв Золотую Орду, 

Пестрый грохот равнины китайской, 

Змей крылатый в пустынном саду 

Часто прятался полночью майской. 


Только девушки видеть луну 

Выходили походкою статной, 

Он подхватывал быстро одну,

И взмывал, и стремился обратно. 


Как сверкал, как слепил и горел 

Медный панцирь под хищной луною, 

Как серебряным звоном летел 

Мерный клекот над Русью лесною:


"Я красавиц таких, лебедей, 

С белизною такою молочной, 

Не встречал никогда и нигде, 

Ни в заморской стране, ни в восточной; 


Но еще ни одна не была

Во дворце моем пышном, в Лагоре - 

Умирают в пути, и тела 

Я бросаю в Каспийское море. 


Спать на дне, средь чудовищ морских, 

Почему им, безумным, дороже, 

Чем в могучих объятьях моих 

На торжественном княжеском ложе?


И порой мне завидна судьба 

Парня с белой пастушеской дудкой 

На лугу, где девичья гурьба 

Так довольна его прибауткой..."


Эти крики заслыша, Вольга

Выходил и поглядывал хмуро; 

Надевал тетиву на рога 

Беловежского старого тура.
Надевал тетиву на рога 

Беловежского старого тура.